Пушков Алексей

Биография Пушкова Алексея

Алексей Пушков, Россия


ИЗВЕСТНЫЙ телемэтр и аналитик Алексей ПУШКОВ вырос как творческая личность не в «Останкино». Он был консультантом международного отдела ЦК, писал речи Михаилу Горбачеву и Александру Яковлеву, составлял аналитические записки руководству страны.


В 1991-м стал заместителем главного редактора газеты «Московские новости». Затем карьера сделала поворот: Пушков вошел в руководство ОРТ, а с февраля 1998-го появился на канале ТВ-Центр как автор и ведущий «Постскриптума». Как утверждает он сам, высшие лица государства по субботам иногда даже откладывают свой вечерний бильярд, чтобы не пропустить его передачу.

— АЛЕКСЕЙ Константинович, рейтинг «Постскриптума» вас устраивает? Он стабильный, но не слишком высокий.

— Хотите рейтинг на конец ноября? После того как в сентябре программу стали показывать в 21.00, он скакнул вверх в 1,5–2 раза. Ожидалась жестокая конкуренция со «Временем», но я ее выдерживаю. Сейчас «Постскриптум» уже играет наравне с «Вестями недели» и «Намедни».


«Обрезание — не моя тема…»

— ПАРФЕНОВ, говорят, смотрится на экране поживее Пушкова…

— Но он не работает в жанре политической аналитики. У него и Неделя моды, и Масяня… Леонид делает неплохую информационно-развлекательную программу. Например, 20 минут эфирного времени посвящается такой «актуальной» теме, как предложение Путина сделать обрезание журналисту, который задал ему неприятный вопрос по Чечне на пресс-конференции в Брюсселе. Парфенов подробно рассказал нам, с помощью какой машинки делают обрезание, насколько это болезненная операция…

— Про бильярд — это вы серьезно?

— Мне рассказывали о таких случаях. Это то, что я называю «качеством рейтинга»… Или, скажем, приезжает Киссинджер в Москву и дает единственное большое интервью не второй или четвертой кнопке, а «Постскриптуму».

— Как влияют на содержание передачи люди из московской мэрии?

— Никак. Они настолько НЕ влияют на передачу, что я иногда даже удивлен. Отношения «Постскриптума» с мэрией — благожелательная нейтральность. Я знаю, что «Постскриптум» смотрит Лужков, он мне об этом говорил. Я ему сказал, что не хотел бы заниматься чисто московской тематикой. Вот если она становится общенациональной, тогда другое дело. Например, выборы или борьба за Московский нефтеперерабатывающий завод. Не было ни одного случая, чтобы люди из мэрии попытались мне что-то запретить или, наоборот, что-то настойчиво рекомендовали. Я обсуждаю программу только с руководителем канала Олегом Попцовым. В конце недели он обычно интересуется, что я задумал. Он понимает, что если начнет на меня давить и подводить под жесткую систему координат, то получит среднее невыразительное нечто, и это никто не будет смотреть. Есть умельцы, которые по указке могут сделать все что угодно, но я к ним не отношусь.

— А как же работа над имиджем Лужкова?

— Это не задача «Постскриптума». При всем уважении к Юрию Михайловичу, если вы найдете у меня подхалимаж в его сторону, дайте мне знать об этом!


Абрамович и кошелек

— ГОВОРЯТ, что «Постскриптум» связан с пиар-службой московского главы…

— Покажите мне того, кто это говорит! Я даже не знаю, кто возглавляет пиар-службу Лужкова. За четыре года существования «Постскриптума» я поддержал Юрия Михайловича по нескольким крупным вопросам: например, в конфликте вокруг МНПЗ, который хотела захватить группа Абрамовича.

— Вам так не нравится группа Абрамовича?

— Я исхожу из того, что московское правительство работает на благо города, а группа Абрамовича — исключительно на собственное. Она уже блистательно проявила себя во времена высшего разложения в Кремле в 1999-м, когда оттуда вонь такая шла, что ощущалась в Нью-Йорке. Тогда вся мировая пресса писала об этом. Эта «группа товарищей» не запятнала себя альтруизмом и уважением к обществу. Она считалась кошельком ельцинского окружения и, по слухам, до сих пор пытается доить власть. МНПЗ принадлежит не Лужкову, а городским властям. И тут я на стороне московского правительства… Я также поддержал в эфире Лужкова, когда подписывали договор между Россией и Украиной. Но я был против договора не потому, что так сказал он, а просто сам занимал такую же позицию. И выступил в прессе с большой статьей на эту тему.

Ну и, конечно, безобразная предвыборная кампания 1999-го, когда против Лужкова и Примакова шла разнузданная атака. В такой ситуации сидеть в углу и строить из себя необъективного и неангажированного — это подло. Или уходи с канала, или бери секиру и врубайся в бой.

— А были случаи, когда вы, так сказать, не соглашались?

— В СМИ есть свои правила игры. Если вы найдете на CNN критику Тернера, это будет удивительно. Ее там быть не может. На каналах Мердока — критики Мердока. На каналах Эй-би-си не атакуют главных акционеров Эй-би-си. Вот вы, например, будете публично атаковать своего главного редактора? Не думаю.


Психология Березовского

— ВЫ ДИПЛОМАТ, Алексей Константинович. Поладили и с Лужковым, и с Березовским.

— Меня на канал ОРТ пригласил не Березовский, а Сергей Благоволин, который был назначен гендиректором ОРТ. Я был из его круга, а не из среды Березовского. Среда Бориса Абрамовича вообще очень специфична. Он привел на ОРТ многих, но не меня. Мои отношения с Березовским были очень сложными, а еще хуже они были с первым замом гендиректора канала по финансам и правой рукой Бориса Абрамовича — Бадри Патаркацишвили. А потому, когда ушел Благоволин, через два месяца с канала ушел и я — за три года до того, как его отняли у Березовского.

Я предлагал Березовскому сделать на ОРТ программу вроде «Постскриптума». Он колебался, размышлял, а потом сказал: «Мне нужна агрессивная передача. Вы такую делать не сможете. Вы же не будете агрессивным?» — «Нет, я буду вести программу в духе Би-би-си». И Березовский взял Доренко.

— Значит, на месте Доренко могли оказаться вы?

— Не мог. Березовскому был нужен бультерьер — душить врагов во время выборов. Я на эту роль не подходил. Когда я поддерживал Лужкова и Примакова во время избирательной кампании, не душил других, а показывал разницу между грязью и информацией… Березовский — хороший психолог. Он мне сказал как-то: «Вы — для того телевидения, которое еще не скоро будет в России. А для нынешнего нужны люди типа Сережи Доренко». Если б у меня были хорошие отношения с Березовским, я бы и сейчас работал на Первом канале. И вся моя жизненная линия была бы другой.

— И теперь вам приходится оглядываться только на Олега Попцова…

— На телевидении есть лицедеи, которые отыгрывают чужие партии. Я к ним не отношусь.

— И вас не пытались использовать в чужих играх?

— Нет. Пришли к выводу, что не подхожу. А вот других использовали. Я помню, как Березовский подлаживался под Коржакова! И как у него хвалебное интервью по заданию Бориса Абрамовича брал другой известный тележурналист с ОРТ. А я взял интервью у Гельмута Коля. А потом Коржаков превратился на ОРТ из героя в преступника и врага российский демократии.


Любовь и олигархи

— ИЗВЕСТНО ваше негативное отношение к Чубайсу, Абрамовичу. С Березовским тоже не сложилось. Кого из олигархов вы любите? И кто любит вас?

— Насчет любви — не скажу. Знаком лично с Бендукидзе, Авеном, Ходорковским, Алекперовым. Но я не вхожу в круг их друзей. Из политиков неплохие отношения с Примаковым, Владиславлевым, Кокошиным, Рогозиным, Явлинским, Хакамадой, Зюгановым…

— До сих пор поддерживаете отношения?

— У меня есть его домашний телефон. Я ему иногда говорю, что пора заканчивать с коммунистическими идеями и создавать социал-демократическую партию. Он посмеивается.

— Не ощущаете себя больше политиком, чем журналистом? «Постскриптум» — предел ваших мечтаний?

— Не предел, конечно. Программа — просто способ самовыражения. Сейчас она меня устраивает. 52 минуты, 9 часов вечера, каждую субботу. А мечтания… У меня дипломатическое образование. Я не замыкаюсь целиком на программе: являюсь экспертом Мирового экономического форума в Давосе, приглашают профессором в Гарвард. Как автор и ведущий аналитической программы я, конечно, участвую в политике. А «Постскриптум» рассматриваю как трамплин для будущих личных проектов, которые поведут меня дальше по ступеням политической жизни.

— Вы можете уйти из СМИ и заняться государственной деятельностью?

— Я этого не исключаю.